Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]

Та же судьба постигла вторую британскую колонну под командованием генерала Эйра. В отличие от колонны Кемпбелла, они наступали в промежутке между 3 и 4 бастионами русских, стремясь выйти на Пересыпь. В этом месте русской обороны рвов не было, и штурмовые лестницы были не нужны. Казалось, уж здесь- то господам бриттам должна была сопутствовать удача, но перекрестный огонь с бастионов и ружейный огонь защитников Пересыпи остановил врага.

Тут шквал огня был таков, что абсолютно не было возможности, даже самым упорным, пройти то открытое пространство, которое разделяло их от русских укреплений. Известный своей храбростью полковник Хиббери, сменивший смертельно раненого в голову генерала Эйра, вынужден был повернуть обратно со своими солдатами от этой " бури картечи".

Некоторые смельчаки все же смогли достичь брустверов "Садовой батареи", как англичане называли укрепление Пересыпи. Но их число было столь мало, что ни о каком штурме не могло быть и речи. Британцам ничего не оставалось, как низко опустить голову и бежать в сторону своих траншей, продолжая нести потери от выстрелов в спину.

Так закончился этот день в истории обороны Севастополя, который стал новым Ватерлоо не только для французов, но и для англичан.

Император Николай щедро наградил всех участников этого боя, который позволил вновь заблистать славе русского оружия сильно померкшего прошлым летом. Адмирал Нахимов был пожалован орденом св. Владимира 1 степени, генералу Хрулеву и князю Урусову- командиру 2 бастиона- были пожалованы ордена св. Владимира 2 степени. Князь Васильчиков и полковник Тотлебен, которого император произвел в генералы, получили ордена св. Георгия 3 степени. Так же орден св. Георгия 3 степени и производство в полные генералы получил граф Ардатов за оборону 3 бастиона.

Сам Ардатов полностью сдержал данное генералу Горчакову слова и направил государю письмо с просьбой отметить главнокомандующего Крымской армии. За удачное командование гарнизоном Севастополя Горчаков получил золотую табакерку с императорским вензелем и орден Белого орла, что сильно расположило Михаила Дмитриевича к царскому посланнику.

В отличие от севастопольцев в стане врага царил хаос и уныние. Генерал Пелесье полностью обвинял во всех неудачах штурма покойных генералов Брюне и Майрана, а так же лорда Раглана. Нисколько не стесняясь последствий, он публично объявил, что если бы оба генерала остались живы, то обязательно предстали бы перед военно-полевым судом.

Столь гневная оценка действий генерала Брюне вызвало открытый ропот среди французских генералов. Если покойному Майрану можно было поставить в вину атаку раньше времени, то Брюне точно выполнил все, полученные от командующего приказы, и винить погибшего генерала в глазах остальных было чистым кощунством.  

Все это было высказано Пелесье утром следующего дня, и тот был вынужден проглотить  горький упрек в несправедливости, сказав, что степень вины генерала Брюне определит специальная комиссия. Эта стычка со своими генералами очень сильно взбесила "африканского генерала", и он вылил весь свой могучий гнев на лорда Раглана, живого виновника неудачи штурма Севастополя.

Бедный фельдмаршал сильно страшился свидания с союзным главнокомандующим и не напрасно. Пелесье, лишенный какого-либо такта и уважения, устроил британскому фельдмаршалу такой уничижительный разнос, что тот от сильного расстройства сразу заболел и слег.  

Моментально у лорда Раглана открылось старое заболевание, терзавшее его организм с момента высадки в Крым, и ровно через десять дней после неудачного штурма британский полководец скончался от сильного обезвоживания, вызванного неукротимым поносом.

Когда в Севастополе стало известно о смерти лорда Раглана, а так же об её причине, то немедленно со стен русских бастионов в сторону врага понеслась издевательская песнь "Мальбрук в поход собрался". В ней хлестким и звучным языком солдаты и матросы обыгрывали смерть британского фельдмаршала от поносной болезни.

Кроме самого лорда, поносом от свирепствовавшей в лагере союзников холеры страдало много людей, но больше всех сардинцы, недавно прибывшие под Севастополь по приказу своего короля. Еще не адаптировавшиеся как следует к местным условиям, они сразу пополнили ряды военных госпиталей. За короткий срок туда отправилось две тысячи итальянцев, многие из которых больше никогда не вернулись в ряды сардинского корпуса.

Такое количество не боевых потерь в купе с неудачным штурмом русских позиций, крайне негативно подействовали на сардинцев, чем свели к нулю их боевые качества. Видя это, генерал Пелесье решил использовать их только в качестве караульных и дозорных солдат.

Находясь в Петербурге, император Николай Павлович очень радовался успехам севастопольцев. Будь его воля, он уже давно был бы там, но страшный призрак союзного десанта на столицу не давал царю покоя. Чтобы ему не говорил Ардатов и другие военачальники, уверявшие императора в том, что он сильно завышает возможности союзного флота, Николай оставался непоколебим в своем намерении -  вместе со столицей выдержать испытание страшным и ужасным британским флотом.

Почти вся зарубежная разведка русских с напряженным вниманием следила за действиями британского и французского флота, который собирался этим летом взять реванш на Балтике, о чем очень много говорилось в Лондоне и Париже.

То, что первая Балтийская кампания этой войны, кампания 1854 г., потерпела полное фиаско, это хорошо понимали в высших правительственных кругах и Англии и Франции. Обе стороны, разумеется, сознавали, что "взятие Аландских островов" и пленение рыбачьих финских и эстонских шхун представляют собой весьма скромные "успехи" и трофеи для очень могущественной эскадры, несколько месяцев прогуливавшейся по Балтийскому морю. Лондон и Париж усиленно готовились ко второй Балтийской кампании, стремясь извлечь уроки из прежних неудач и предотвратить новые.

Так в качестве главного исправления былых ошибок, произошло смещение адмирала Непира с поста командующего союзным флотом. Вместо него был назначен вице-адмирал Ричард Дандас, имевшие отличные рекомендации в английском флоте.

Именно неудачным командованием Непира во время лондонской встречи британское адмиралтейство объяснило своему венценосному союзнику все неудачи первой кампании. Наполеон только возмущенно фыркал, слушая речи английских сановников, и высказал надежду, что в этот раз  его британские союзники подтвердят делом громкий титул своей страны, звучавшей в гимне как "владычица морей".